17 августа 2007
года.
Сергей Федоров: "Готов сыграть за сборную
на чемпионате мира в Канаде" // "Спорт-Экспресс"
Как уже сообщал "СЭ", нападающий клуба НХЛ "Коламбус Блю Джэкетс" Сергей
Федоров в эти дни тренируется на динамовской базе в Новогорске. Вчера трехкратный
обладатель Кубка Стэнли дал интервью нашему корреспонденту.
Встречу с журналистами на динамовской базе подмосковного Новогорска
Федоров терпеливо выдержал до конца. Хотя было заметно: тренировка вымотала
хоккеиста полностью, и гораздо охотнее он предпочел бы просто отдохнуть.
- Вы так редко появляетесь в России, что первый вопрос напрашивается
сам собой: кем вы сами считаете себя - русским или американцем?
- Душой, конечно же, русский. Но слишком много времени провел в Америке
и привык совершенно к другому образу жизни. В России каждый раз ловлю себя
на том, что вроде все знакомо, но тем не менее пара недель уходит на адаптацию.
- Получается, осесть после окончания карьеры вам хотелось бы в США?
- Последние 17 лет я большей частью нахожусь именно в этой стране,
но это - работа. Естественно, я уже сейчас иногда задумываюсь, где буду
жить, когда карьера будет завершена. Но однозначно ответить на этот вопрос
мне пока сложно. Есть еще один год официального контракта с "Коламбусом".
- А с какой деятельностью вы связываете свое будущее?
- Тяжелый вопрос. Гораздо более тяжелый на самом деле, чем кажется.
Я много думал об этом, но так ничего пока и не придумал, если честно. Хоккей
отнимает слишком много времени и сил, как умственных, так и физических.
Естественно, хотелось бы заняться чем-то связанным со спортом, возможно,
остаться в хоккее. Но в данный момент эти планы весьма расплывчаты. Все
равно, наверное, придется по окончании карьеры взять паузу на год-два и
как-то переосмыслить свою жизнь. На хоккее ведь она не заканчивается, хотя
в 18 - 20 лет все думают, что будут играть в хоккей всегда.
Я УЖЕ НЕ ТОТ, ЧТО БЫЛ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
- Вы морально готовы принять тот факт, что ваша карьера заканчивается?
- Наверное, нет. Все-таки 20 последних лет занимался только хоккеем.
Думаю, что мне еще предстоит пережить своего рода шок от сознания, что
больше не нужно тренироваться, не нужно готовиться к очередному сезону.
На данный момент спорт занимает 90 процентов моего времени. Вот и буду
думать, чем это время занять, когда тренировки и выступления прекратятся.
Надеюсь, что придумаю и что новое занятие тоже станет любимым. Хотя должен
вам сказать, что загадывать наперед не люблю в принципе.
- Я нередко замечала, что некоторые спортсмены настолько боятся момента
прощания со спортом, что готовы продолжать играть где угодно, лишь бы любой
ценой оттянуть этот миг.
- Я не готов играть где угодно, лишь бы играть, потому что считаю,
что моя карьера сложилась на редкость удачно. Выиграл несколько чемпионатов,
мне посчастливилось играть во многих сильных клубах, с очень хорошими партнерами
и вырасти в их окружении. Сначала это было в России, затем - в Северной
Америке, поэтому никакого смысла цепляться за спорт, чтобы продолжать "просто
играть", я не вижу. Другое дело - играть на победу. Если есть, как говорится,
порох в пороховницах, то почему нет?
- А вы чувствуете свой возраст?
- Знаете, когда тренируешься вместе с теми, кому меньше 25, и при этом
катаешься даже не на равных, а чуть быстрее, то возраст не замечается.
- Я имела в виду не это. Насколько вы чувствуете возраст внутри себя?
- Я вполне отдаю себе отчет в том, что мне 37 лет и что я уже не тот,
что был еще пять лет назад. Какие-то вещи, особенно в предсезонной работе,
сейчас даются значительно тяжелее.
- А эмоции становятся другими?
- Мне кажется, они меняются в зависимости от опыта. Спортивного, жизненного...
Лет пять или десять назад я, возможно, в каких-то ситуациях вел бы себя
по-другому, нежели сейчас, но не могу сказать, что испытываю в связи с
этим какой-то дискомфорт. С опытом просто лучше контролируешь себя. Как
в положительном плане, так и в отрицательном.
СБОРНОЙ НЕ СМОГ БЫ ПОМОЧЬ
- Как вы восприняли с эмоциональной точки зрения тот факт, что не
смогли сыграть в составе российской сборной на чемпионате мира в Москве?
- Плохо, конечно, воспринял. Я надеялся попасть в команду. Но в январе
получил серьезную травму левого локтя и вообще не мог играть порядка пяти
недель. А когда, едва восстановившись, вернулся на лед, травмировал правый
локоть. Последние 15 игр регулярного чемпионата я вообще провел в защите,
поскольку в нападении не успевал выполнять то, что от меня требовалось:
слишком отставал от общего ритма. Локти к тому же продолжали сильно болеть.
Я перепробовал все: таблетки, уколы. Это был период не тренировок, а выживания.
Хотя в целом мне нравилось играть в защите. Я проводил на льду достаточно
много времени. Другое дело, что понимал: даже как защитник для сборной
России в таком состоянии я не очень гожусь. И те задачи, которые мы заранее
обговаривали с тренерами российской команды, выполнить не в состоянии,
как бы ни старался.
- Вас просто не пригласили или же вы сами решили, что не можете претендовать
на роль игрока сборной?
- Сам решил. Понимал, что после окончания сезона физически не буду
способен продолжать нормально играть. Ведь предыдущие два месяца работал
исключительно на "честном слове".
- За тем, как на чемпионате играет российская команда, вы наблюдали?
- Первую половину турнира вообще его не смотрел: был расстроен как
сезоном, проведенным в "Коламбусе", так и своим состоянием. Возможно, был
смысл более серьезно подойти к процессу лечения, но выяснилось, что травмы
были слишком запущены, чтобы решить проблемы со здоровьем в сжатые сроки.
- Откуда же тогда взялись слухи, что вас чемпионат мира изначально
не интересовал в принципе и что вы вообще якобы не знаете, где он будет
проводиться?
- Ну сами подумайте, как я мог об этом не знать? Я ведь действительно
готовился к нему. Общался с тренерами сборной, с руководителями федерации.
Откуда пошла информация, я хорошо представляю. Мы проводили достаточно
принципиальный матч с "Эдмонтоном" и проиграли. Я был жутко расстроен,
сильно устал, соответственно, чувствовал себя не лучшим образом. В голове
крутились какие-то игровые картинки, и думать о чем-то еще я был просто
неспособен. Тем более матч - а я до сих пор помню его от первой до последней
секунды - получился на редкость обидным: было очень много моментов, которые
нам не удалось реализовать. Именно тогда российский журналист меня спросил
(а сейчас, согласно правилам общения с прессой в НХЛ, пресса допускается
к игрокам уже через 10 минут после игры), буду ли я играть на чемпионате
мира. Я даже не сразу понял, о чем речь. Переспросил: "Какой чемпионат
мира? Что вы имеете в виду?" Этого, как выяснилось, было достаточно, чтобы
человек написал то, что в итоге написал.
- В следующем году чемпионат мира впервые пройдет в Канаде. Если
позовут играть за сборную, согласитесь?
- Да, конечно.
В НАШЕ ВРЕМЯ ХОККЕЙ БЫЛ ИНТЕРЕСНЕЕ
- Многие из тех, кто играл в НХЛ, сейчас с удовольствием возвращаются
обратно, в Россию. Чем вы это объясняете? И допускаете ли, что тоже можете
вернуться?
- Мы просто взрослеем. Наверное, поэтому и тянет обратно.
- Но ведь возвращаются и молодые?
- Видимо, в Америке они не получают того удовольствия, которое получают,
играя здесь. Российский хоккей ведь очень сильно отличается от того, в
который играют в североамериканской лиге. Там тенденции просты. Красивого
хоккея практически нет.
- Да и денег таких, как в России, наверное, тоже?
- Это мне только предстоит изучить. Если до этого дойдет.
- Какой вы видите в "Коламбусе" свою роль с учетом того, что команда
далека от задач, которые вы привыкли решать с "Анахаймом" и уж тем более
с "Детройтом"?
- Последние четыре года моей карьеры вообще не были, скажем так, звездными.
В "Анахайме" еще мог забивать, поскольку там и сама команда была неплохой,
и партнеры - сильными.
- Не обидно, кстати, что "Анахайм" выиграл Кубок Стэнли без вас,
хотя в свое время хозяева очень рассчитывали, что именно вы поможете это
сделать?
- Видите ли... все-таки нападение от защиты отличается слишком сильно.
В "Анахайме" сделали ставку на вратаря и двух защитников, и они сыграли
здорово.
- А что можете сказать о "Коламбусе"?
- Это в целом молодая команда, с большими тем не менее контрактами
и очень своеобразной атмосферой.
- В чем заключается это своеобразие?
- Я самый возрастной игрок, еще двум - за тридцать, одному - 28, а
остальным по 20 с небольшим, а то и двадцати нет. Я поначалу играл с Давидом
Выборны и Риком Нэшем, но, так как чемпионат длинный - 82 игры, нас, естественно,
не ставили вместе во всех матчах. Так что я успел поиграть со всеми. Даже
с защитниками.
- Большинство тех, кто сейчас играет в российской сборной, это ведь
тоже люди иного поколения. В их окружении вы не чувствуете себя "динозавром"?
- Мне очень нравится хоккей во всех его проявлениях. Нравится борьба
за шайбу, за выживание, за победу. И ребята молодые нравятся. Интересно
с ними играть, что-то показывать, объяснять - даже вне площадки.
- А не бывает ощущения, что какие-то вещи невозможно объяснить именно
в силу того, что взгляды на хоккей у более молодого поколения уже совсем
иные?
- Конечно, бывает. Это нормальный процесс. Так, как тренировали в свое
время нас, новому поколению просто не понять. А нам - не объяснить. Какие-то
вещи, безусловно, можно показать. Но где гарантия, что будут смотреть?
- Остается только произнести сакраментальную фразу, что в ваше время
все было лучше.
- Так оно и есть. Я готов отстаивать это мнение где угодно. Сам хоккей
был на порядок интереснее. Не только играть в него было приятнее, но я
точно знаю, что и смотреть - тоже.
НИЧЕГО МЕНЯТЬ БЫ НЕ СТАЛ
- Ностальгия по "Детройту" вас посещает?
- Не знаю. Хотя был приятно удивлен тем, что в Новогорске висит свитер
Стива Айзермана, вместе с которым я 13 лет играл бок о бок.
- Другими словами, провели лучшие годы в вашей жизни?
- Конечно. Выиграв три чемпионата НХЛ, об этом можно говорить совершенно
уверенно.
- Могли бы допустить, что "Детройт" позовет вас обратно?
- Не знаю даже, как ответить. Точнее, с чего начать. Я ведь не собирался
никуда уходить, если честно. Но хоккей - это не только игра. Это бизнес.
И когда тебя в этом бизнесе стараются нечестно обойти, это сильно активизирует
те самые качества, благодаря которым ты столько лет пробивался и выигрывал.
Упорность, оценка общей ситуации, своей собственной карьеры... Понимаете,
о чем я говорю? Мы ведь договорились с руководством клуба об одном контракте,
а когда на следующий день пришли его подписывать, выяснилось, что на столе
лежит совершенно другой. Эту историю особо никто не знает. Я сам не очень
о ней распространялся. Но осадок от расставания с "Детройтом" у меня остался
не самым приятным.
- Если бы вам предложили еще одну хоккейную жизнь, что бы вы в ней
изменили?
- Могу только еще раз повторить, что мне повезло. В том, что отец приучил
меня к спорту, в том, что я попался на глаза тренеру из Минска и понравился
ему. Что потом попал в юношескую сборную страны, а чуть позже, сразу после
окончания школы, - в ЦСКА. Хотя на самом деле не должен был попасть в этот
клуб: играл-то в динамовской системе. Повезло, что Виктор Васильевич Тихонов
дал мне шанс вырасти в этой команде, где каждый игрок, начиная от первого
звена и заканчивая четвертым, был на пике своей игры. Плюс совершенно потрясающие
вратари, против которых приходилось играть целых четыре года. Другое дело,
что эта работа, с которой я столкнулся в 16-летнем возрасте, без надежды
на какую бы то ни было нормальную жизнь, - это тяжело. Было и пота достаточно
много пролито, и крови в прямом смысле этого слова. Да и нервов потратить
пришлось немало. Но ничего менять бы я не стал.
- Как долго вы планируете пробыть в России?
- Хотелось бы провести в Новогорске еще две-три тренировки. По-хорошему
следовало бы приехать в Россию на пару недель раньше, чтобы действительно
сделать всю ту работу, которую планировал. Сезон в НХЛ у меня официально
начинается 10 сентября. С 12-го пойдут подготовительные игры. Получается,
на командные тренировки у нас будет всего два дня. А ведь до этого надо
успеть акклиматизироваться. И переехать из Детройта в Коламбус.
Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ