Грег Айрленд: «Я верю в людей, наполненных страстью»
13 января 2023 года. кхл.ру. Пресс-служба КХЛ.

Герой проекта «Записки тренера» на KHL.ru – главный тренер «Куньлунь Ред Стар» Грег Айрленд. В интервью он рассказал о своём стиле управления командой, отношениях в тренерском штабе, мотивации игроков и многом другом.

«Хотим создать культуру стремления к результату, а не культуру принятия»

– Как начинается ваш рабочий день?
– Обычно я приезжаю на арену в 6:45-7:00, и мы принимаемся за работу. Тренировка уже спланирована, мы планируем их накануне, чтобы знать, что будем делать, исходя из того, над чем нужно поработать с точки зрения тактики и подготовки к следующему матчу. Первым делом просматриваем все видео, которые у нас есть, которыми хотим поделиться друг с другом, которые хотим показать команде. Приезжает команда, мы размещаем информацию на доске – звенья, расписание. Это все уже есть у игроков в телефонах, но мы хотим еще раз убедиться, что они знают порядок действий. За час до тренировки или выхода на лед мы проводим командное собрание, просматриваем видео, разбираем игровые схемы, установки, наши действия и подход к определенным моментам. На собрании мы либо разбираем предыдущий матч, либо готовимся к следующему. Затем за полчаса до тренировки нужно выйти на лед с отдельными игроками, дать указания, а потом начинается общекомандная тренировка. После нее мы смотрим состав на следующую игру, чтобы удостовериться, что он именно такой, как мы хотим. Понятно, что к этому времени мы уже потренировались этими звеньями, посмотрели, насколько мы довольны тренировкой в целом, отдельными сочетаниями, конкретными игроками, оставим ли мы этот состав на следующий день. Далее готовимся к матчу – смотрим видео, разбираем схемы на игру, что-то объясняем команде. А если на следующий день игры нет, мы обсуждаем следующую тренировку, то, что будем отрабатывать, чтобы быть готовыми заранее. Стараемся всегда быть хорошо подготовленными. Прорабатываем то, что необходимо сделать ассистентам тренера — в чем им нужна помощь, с кем нужно поговорить или поработать индивидуально. Я бы сказал, что в этом плане сейчас тоже все немного иначе, поскольку у нас многочисленная команда, выходим на лед двумя группами. И это не всегда просто — нужно поддерживать боеспособность и позитивный настрой сразу двух групп. Ребята, которые не играют, не всегда позитивно настроены, так как считают, что заслуживают места в составе. И задача тренерского штаба – сделать так, чтобы они были готовы, чтобы физическая форма была на должном уровне и сохранялся позитивный настрой, пока они не в составе. Мы всегда над этим работаем. Еще один аспект, который отличает этот сезон – это большая загруженность, календарь, в котором нет много пауз на международные матчи. Одна пауза была в декабре, а вторая будет в феврале. При том календаре, который мы имеем, все идет по-другому. Я бы сказал, что, во-первых, это сказывается на возможности игроков восстановиться и быть более свежими, мы видим, что они устали и утомлены. А во-вторых, даже с точки зрения подготовки сложнее выкроить возможность хорошо и качественно потренироваться, поработать над тем, что необходимо, иметь долгосрочный план работы и выполнять его.

– У вас есть утренние ритуалы, которых вы придерживаетесь? Возможно, зарядка или чашка кофе?
– Я бы сказал, что немного недоволен собой, потому что с момента начала пандемии перестал регулярно выполнять физические упражнения. Все было очень четко, когда я работал в Лугано и Больцано. Каждый день я уделял час работе в тренажерном зале, занимался четыре-пять раз в неделю в зависимости от графика. Если получалось четыре раза, я был очень доволен, а если пять, это было великолепно. Старался выделить себе час времени, включить музыку – очень люблю музыку, мне нравятся разные жанры. Если у меня плохое настроение, и нужно его улучшить, просто включите музыку, и я довольно быстро приду в норму. Утром люблю встать пораньше, включить музыку, подготовиться к новому дню, сделать все, что мне нужно. Я – большой кофеман, люблю хороший кофе. И лечь стараюсь пораньше, чтобы точно быть готовым к работе, прежде чем отправиться на арену. Мне такой распорядок подходит. Я понял, что чем раньше встаю, чем больше успеваю сделать утром, тем лучше проходит мой день. Стараюсь этого придерживаться. Когда получалось работать в зале, я делал это после ухода всех игроков. У меня было время для себя, было тихо вокруг. Люблю такие моменты на арене, когда никого нет рядом, только ты один, и можешь планировать, думать о том, как проходит день, как ты справляешься. Я люблю оценивать самого себя — как выступил перед командой, были ли моменты на тренировке, когда расстроился и накричал, мог ли справиться с этой ситуацией лучше, как прошла видео-презентация — слишком много видео, слишком мало видео или все в точку. Я думаю, что такие моменты рефлексии очень важны для лидера. Одно дело уметь оценивать окружающих, но я думаю, не менее важно здраво оценивать самого себя. Я не всегда уверен в том, что полностью справляюсь с обстоятельствами, с какими-то проблемами из-за того, где команда была раньше и наших ожиданий. Думаю, я слишком часто уходил в негатив, видя только плохое и читая нравоучения. Было тяжело. Хочется надеяться, что мы добились значительного прогресса, и я смогу переключиться на позитив. Такой подход к тренерству лучше. Мы всегда стараемся критиковать, вообще, я думаю, что тренеры от природы склонны видеть негатив. Наша работа — понять, что пошло не так, и исправить это.

– Является ли это критическим подходом?
– Это именно то слово, которое я бы предпочел использовать, но давайте будем честны, критика – это всегда выявление того, что пошло не так. В любом случае, как ни интерпретируй, тренер таков. Но мне нравится слово «критический», я использую именно его — «критический анализ». Однако, с точки зрения игрока, когда ты постоянно с этим сталкиваешься, реакция такая: «Ох, опять началось». Людям нравится видеть себя в хорошем свете. Но нам предстоит пройти долгий путь, чтобы вывести эту команду... Знаете, в прошлом году мы были на последнем месте. Есть и другие факторы – это не только игроки, уровень команды, персонал – которые повлияли на это. В прошлых сезонах клуб не так часто побеждал. Мы хотим превратить эту команду в команду уровня плей-офф. Удалось ли это уже сделать? Нет, пока нет. Мы хотим поднять планку, создать культуру стремления к результату, а не культуру принятия. Чтобы у нас была команда, где ожидают большего от себя, требуют большего от себя — и каждый по отдельности, и все вместе. Для меня это важно. И я думаю, что иногда нужен напор, чтобы внедрить этот стандарт, нужно быть жестким, нужно дать понять, куда двигаться. Когда видишь, что основная часть команды движется в этом направлении, ты, как тренер, можешь отойти в сторону, и тогда сможешь найти ту самую положительную сторону, правильную сторону критического подхода. Это то, к чему мы стремимся. Наши требования были высоки, мы многого требовали. Иногда, смотришь на это, словно на высокую гору и думаешь: «Да, нам предстоит пройти долгий путь». Но порой нужно сделать глубокий вдох, оглянуться и сказать: «А ведь мы уже много прошли». Так и у нас, мы много прошли. Пусть мы еще не достигли того уровня, к которому стремимся, наша физическая подготовка не идеальна, но ведь мы поздно начали, команда приехала в конце августа, тренеров не сразу наняли, не все присутствовали. Мы отставали на три-четыре, наверное, на четыре недели от большинства российских команд. Но мы прибавляем. Наша система и уровень игры еще не достигли желаемого, но мы прибавляем. Мы лучше стали бороться в матчах, но по-прежнему проигрываем в третьих периодах. И это то, что мы хотим исправить все вместе.

– Как вы поднимаете настроение своим игрокам?
– Это непростая задача для меня, очень требовательного тренера. Вы знаете, нужно находить положительные моменты, и я думаю, что это то, в чем я мог бы прибавить: «Эй, отлично поработал сегодня, молодец». Наверное, такие отдельно взятые моменты. Я думаю, иногда лидеру нужно заставлять себя не то, чтобы закрывать глаза, но взять критику и отложить на время, может быть, рассмотреть ситуацию в другом свете или попытаться найти позитивные моменты, которые показывают, что команда делает правильные вещи в нужное время. Понятно, что намного проще, когда в составе лучшие игроки стоимостью двадцать-тридцать миллионов долларов, тогда позитивные моменты будешь находить постоянно. Наш состав не самый топовый, но у нас хорошие ребята. И это действительно так. Нет ни одного игрока, к которому у меня была бы личная неприязнь. Бывают случаи, когда нет той самой химии у тренера и игрока или что-то не так с химией в команде. У нас же действительно хорошая группа ребят, но объяснить им, чего мы, тренерский штаб, ждем от них, — вот наша задача. У нас хорошая команда, и с ними приятно работать.

– Как сделать так, чтобы у команды был правильный настрой?
– Я думаю, что самое важное при работе с командой, компанией, любой группой в конкурентной среде, будь то спорт, бизнес или что-то еще – выходить из зоны комфорта. В какой-то момент вы перестаете чувствовать голод и начинаете чувствовать себя комфортно. Я думаю, когда человеку комфортно, и он перестает бросать самому себе вызов, перестает ожидать большего, происходит то, что люди, команды, с которыми он конкурирует, не останавливаются и продолжают прибавлять с каждым днем. Если не трудиться, не заставлять себя, вас обойдут другие люди, другие команды. Поэтому важно поддерживать соревновательный дух. Одно я знаю точно – если хотите быть хорошим тренером, иметь конкурентоспособную команду, ищите хороших игроков. Но иногда проще сказать, чем сделать. Ситуация на рынке сейчас непростая, желающих приехать в КХЛ не так много, а те, кто хотят, стараются найти команду с бюджетом побольше или чуть более сильную. Поэтому иногда нужно уметь брать то, что имеется, и развивать. Это тоже хорошо – взять команду, проявить лояльность, показать, что мы будем работать с ними. Но есть и другая сторона – призывать их стараться: «Слушай, ты должен делать свою работу лучше, мы ожидаем большего». Одно из правил, которому я стараюсь следовать – быть честным. Вместо того, чтобы идти в тренерскую, закрывать дверь, жаловаться на игроков, я лучше приведу их и скажу: «Слушай, я думаю, ты можешь лучше, ты способен на большее. Ты этого не видишь, а я вижу. И я хочу, чтобы ты стал лучше, и я буду требовать этого, я буду тебя заставлять». Где-то нужно быть пожестче на тренировке, устанавливать планку, быть последовательным по всем направлениям. Легко просто наседать на парней из четвертого и пятого звеньев, но нужно быть столь же требовательным к первому и второму звену, к первой паре защитников, к основному вратарю. И когда игроки видят, что существует единство подхода, это вызывает уважение.

– Что для вас первично – работа с отдельными игроками, улучшение их навыков, или работа с командой в целом и развитие командных взаимодействий?
– Думаю, мой подход к обучению имеет два направления. То, как я работаю на льду, называю обучением по системе «целое-часть-целое», это немного похоже на систему обучения в Северной Америке. Вы показываете общую картину того, что хотите сделать, и разбиваете ее на части, после чего снова собираете в единое целое. Наверное, в Великобритании так же, у нас очень похожие школьные системы. Именно так мы хотим действовать на льду. Мы хотим показать команде: вот, к чему мы хотим прийти, но, прежде чем мы это сделаем, давайте возьмем небольшой фрагмент, хорошенько поработаем над ним, добавим еще один фрагмент и соберем все воедино. Важно и то, как вы работаете с командой в целом. Я думаю, что сила команды заключается в сильных сторонах каждого отдельно взятого игрока. А когда преимущества отдельно взятых игроков развиты, вы возвращаете их в команду, и она становится сильнее. Нужно работать с игроками на льду индивидуально, индивидуально разбирать видео, беседовать один на один, настраивать их и по отдельности, и всю команду вместе. Здесь у нас довольно много работы, мы стараемся развивать отдельных игроков внутри команды в очень быстром темпе, чтобы идти в ногу с Лигой. Прогресс есть, но мы еще не совсем достигли того, к чему стремимся, и это неплохо.

– Заходя в раздевалку, вы всегда подготовлены, знаете, что сказать, что сделать?
– Я стараюсь быть как можно более подготовленным, продумать разные сценарии. Но я все-таки тренер, который руководствуется чувствами. Мне нравится всегда иметь запасное упражнение наготове. И если мне не нравится, как проходит тренировка, я его вставляю взамен другого. Так же и в раздевалке — я верю в страсть и эмоции. Я считаю, что эмоции и страсть – это хорошо, но важно то, как ты их используешь. Забавно, ведь я эмоциональный человек по натуре, я очень легко даю выход своим эмоциям, это и сила, и моя слабость. Бывает, что эмоции захлестывают. Мне хочется чуть лучше их контролировать, чтобы использовать как преимущество вместо того, чтобы позволять им слишком ярко проявляться и становиться моей слабостью. Но, в конечном итоге, то, во что я действительно верю, — это люди, наполненные страстью. Окружающие люди, игроки всегда должны знать текущее положение вещей. Никаких игр разума, никаких утаиваний. То есть: «Слушай, мне очень нравится то, как ты сейчас себя показываешь» или «Слушай, этого недостаточно, я ожидаю от тебя большего, пока не получается, нужно прибавлять». Игрок пойдет домой и будет знать текущее положение дел. Мы ничего не приукрашиваем, но мы ничего и не скрываем. С другой стороны, эмоции я учитываю и в раздевалке, и на разборе видео, и на собраниях, где могу сказать: «Знаете, я подготовил кое-что, но, думаю, сейчас для этого не время, отложим и обратим внимание на другой момент, который пришел мне в голову». Если это было что-то действительно важное, я использую термин «припарковать», я «припаркую» этот вопрос, а потом вызову тех, для кого это актуально, и проговорю с ними. Я склонен полагать, что секрет успеха заключается в подготовке. Всегда будь подготовлен, всегда знай, чего ожидать, но будь готов вносить коррективы. Способность вносить изменения на ходу является очень важным фактором. Нельзя быть слишком предсказуемым.

– Верите в удачу?
– Она сопутствует тем, кто подготовлен, это действительно так. Мы говорим об удачных отскоках, фартовых голах, и у нас были такие моменты в этом году, их было немало. Но я думаю, что удача любит подготовленных. Она никогда не будет благосклонна к тем, кто не трудится, никогда не будет благосклонна к тем, кто просто надеется и молится. В девяти случаях из десяти командам, которые много и усердно работают, удается найти баланс.

– Будучи эмоциональным человеком, не боитесь быть слишком жестким с командой?
– Бывает, что перебарщиваю, я очень прямолинейный, что есть, то есть. Таковы мужчины. Мне нравится говорить, что я исправляюсь по мере взросления. Я все еще взрослею, как и большинство мужчин. Нам нравится думать, что в тридцать мы стали взрослыми, но это не так, мы все еще дети в душе. Думаю, сейчас справляюсь немного лучше. Я бываю жестким, но в то же время я бы сказал, что игроки, с которыми я поддерживаю хорошие отношения и остаюсь на связи на протяжении всей моей тренерской карьеры, это ребята, которые меня разгадали. Если ты выкладываешься, приходишь и стараешься, у тебя будет больше свободы действий, право на ошибку, больше возможностей сделать что-то на льду, потому что ты действительно стараешься. Но если игрок опаздывает, отлынивает, халтурит на льду, в зале, может быть, гуляет допоздна, ходит по барам и все в таком духе, то он окажется не на той эмоциональной стороне, и отношения не будут крепкими. Я бы сказал, что игроки, с которыми у меня сейчас прекрасные отношения, это ребята, которые поступали правильно, много работали. А игроки, с которыми меня сейчас не так много связывает, возможно, были теми, кто делал все спустя рукава. Я действительно верю в то, что нужно поступать правильно, но также считаю, что мы, люди, несовершенны, мы совершаем ошибки каждый день. Важно нести ответственность перед собой и перед своей командой и пытаться их исправить. Это все, чего мы хотим, это и есть честность.

– Как вы относитесь к ошибкам? Они запрещены?
– Ни в коем случае. Послушайте, нужно выстроить культуру, предполагающую возможность пробовать какие-то вещи. О хоккее одно можно сказать точно – идеальной игры не бывает. Такого просто нет. Потому что есть факторы, которые всегда могут сработать против вас. Первое – это лед. То, что мы делаем, неестественно, мы втыкаемся в других людей, бросаем шайбы плюс делаем это на коньках. В мире нет другого такого вида спорта. Да, есть конькобежный спорт, да, есть фигурное катание, но там никто не мчит на вас, пытаясь сбить с ног, никто не размахивает клюшкой. В фигурном катании, даже в парном, есть два спортсмена, которые работают вместе, но нет судьи на льду, в которого вы можете въехать или споткнуться об него. И лед не всегда идеален. То, что мы делаем, неестественно, это самый сложный вид спорта в мире. Не хочу говорить, что это похоже на балет на льду, ведь у нас есть силовая составляющая, но это как хореография, у нас даже есть наигранные комбинации. Тренер как дирижер, пробует игрока здесь, там, в одной ситуации одна часть оркестра должна работать, в другой ситуации – другая, а в третьей – все вместе. Это несовершенная игра, в которую играют несовершенные люди. Мы стремимся к совершенству. За счет чего? За счет работы, за счет признания ошибок и их исправления. Это то, что мы стараемся делать. Думаю, тренер никогда не сможет создать среду, в которой не будет ошибок, потому что тогда у игроков будут слишком туго связаны руки. Но чего мы действительно хотим, это постоянное старание, мы хотим, чтобы все выкладывались, относились к делу должным образом, и исправляли любую допущенную ошибку, вынося из этого урок. Конструктивная критика идет в плюс. Дело не в том, как информация подается, а в том, как она воспринимается. Пример, который я всегда привожу, связан с моим сыном, ему было около десяти лет, я приехал домой после недельного выезда, он тогда занимался другим видом спорта, и тренер очень сильно его раскритиковал, наверное, поступил не лучшим образом. Сын сказал: «Знаешь, папа, я не буду сейчас бросать, но в следующем году я не хочу заниматься. Мне это не нравится». Я спросил его, почему. И он сказал: «Тренер накричал на меня при всех, мне было неприятно». Любому отцу сразу хочется заступиться за ребенка, и многие так и делают. Но я подумал и сказал: «Хорошо, задам вопрос. Когда мы едем на машине на арену, и музыка играет на громкости десять из десяти, на самом максимуме, ты все слова понимаешь?» Он сказал: «Да, все». «Если убавлю до трех из десяти, все еще будешь понимать?» «Да». И я сказал: «С тренером то же самое. Тренер может говорить с вами по-доброму, спокойно доносить информацию на громкости три из десяти, но потом он начинает нервничать или злиться и прибавляет громкость на максимум, но ведь информация все та же, просто подается громче. Твоя задача — уменьшить громкость, вычленить слова и прислушаться. Это важно для игроков. Когда тренер говорит очень громко, это лишь означает, что это имеет очень-очень большое значение. Когда он говорит спокойно, это тоже важно, но, может быть, у вас есть больше времени, чтобы принять это к сведению». Возможно, это не лучшая аналогия, но я думаю, что задача игрока заключается в том, чтобы понять, в чем состоит посыл, чего хочет тренер, каковы его ожидания, не важно, громко это сказано или спокойно, слушай и делай. Это то, к чему мы стремимся, мы хотим, чтобы наши игроки брали на себя ответственность, мы стремимся к построению команды, которая понимает, что, если мы не очень хорошо выступили в прошлом матче, нужно это исправить, мы должны стать сильнее, извлечь урок и в следующей игре показать себя лучше. Это то, в чем заключается моя работа как тренера — создавать ответственность, структуру и образ мышления, который каждый день поднимает стандарт игры и работы на более высокий уровень.

«Семья – люди, которые могут опустить на землю и указать верный путь»

– Если провести параллель, тренер — это дирижер, отец или кто-то ещё?
– Думаю, тренер играет множество ролей. Одно могу сказать точно – я стараюсь не допускать таких ситуаций, когда на игрока слишком сильно наседаешь, требуешь от него слишком многого и переходишь на личности. Нельзя допускать таких ошибок, нельзя переходить черту и говорить слова, которые уже не возьмёшь обратно. Во-первых, я твердо верю, что характер и склад ума у всех разные. Есть игроки, на которых можно громко кричать, которых можно облаять, и они отреагируют нужным образом, будет выброс адреналина, который пойдет на пользу. А есть такие, кого этим можно попросту сломить и в результате потерять. И это нужно понимать. Выступая на публике, я могу критиковать команду, но всегда стараюсь избегать критики отдельно взятых игроков. Всю критику я выскажу один на один в раздевалке, ведь я хочу быть честным, я подхожу с разговором и хочу, чтобы они все понимали. При этом, будучи отцом, я стараюсь относиться к людям так, как хотел бы, чтобы относились к моему сыну, когда я вдали от дома. Можно ли кричать на сына? Да, если он заслужил, если это поможет, если нужен тот самый пинок. Но я также хочу, чтобы потом была возможность все это обсудить, и именно так я стараюсь делать — подойти и сказать: «Вчера я на тебя накричал, ты понимаешь, почему?» или «Я тебя посадил на лавку, урезал игровое время, ты понимаешь, почему? Давай поговорим об этом». Нужно дать им шанс исправиться и важно убедиться, что они понимают, что именно было сделано не так. Еще одна вещь, в которую я верю – это то, что, когда мы учим кого-либо, мы имеем дело с людьми, а все люди учатся по-разному. Сейчас в Северной Америке – не знаю, как с этим обстоят дела в России или даже в Европе – есть большое количество людей с нарушением обучаемости, есть люди, страдающие аутизмом, дислексией. Но я также знаю, что мы учимся по-разному, есть аудиалы, есть визуалы, есть кинестетики, это нужно учитывать. Как говориться, расскажи мне, и я, возможно, запомню; покажи мне, и я, скорее всего, запомню; сопроводи меня, дай возможность попробовать сделать, направь меня, и я точно запомню. Думаю, что тренер должен все это знать. Одно дело – показать на доске, на видео, а другое дело – выполнить на льду, каждый раз увеличивая темп и скорость. Эти знания очень важны для меня. Еще до пандемии я прошел обучение в Корнеллском университете, оно включало семь курсов для руководителей – это были разнообразные курсы: как собрать успешную команду, как создать доверительные отношения в коллективе, один курс был о том, как сделать так, чтобы люди следовали за тобой и делали то, что ты от них ожидаешь через проявление смелости и отваги. И это было действительно интересно, потому что среди слушателей курса было всего несколько профессиональных тренеров, и я был единственным в своей группе, но там были генералы и полковники армии, генеральные и финансовые директора крупных компаний со всего мира. У нас были люди из Австралии, Африки, Азии, России, Европы, Северной и Южной Америки, было очень интересно. Эти семь курсов принесли мне большую пользу. Иногда замечаю, что отклоняюсь от того, чему нас учили, но к некоторым вещам приходится себя возвращать. Тренер ждет от игрока, что летом он поедет домой и станет сильнее физически, морально. А что делает тренер? Одно и то же из года в год? Нужно понимать, что спортсмен, которого мы тренируем, меняется каждый год. Спортсмен, с которым мы работаем сейчас, в значительной степени отличается от того, который был у меня десять лет назад. Это действительно так. Много всего сейчас происходит в мире. Спортсмен во времена после пандемии будет сильно отличаться от того, что было у нас до нее – в плане того, как он мыслит, как заботится о себе, как смотрит на мир. Важно то, что будучи тренером, идете ли вы в ногу со временем, делаете ли вы себя лучше, бросаете ли вы себе вызов, чтобы быть в состоянии вести команду за собой, направлять и стимулировать этого спортсмена.

– Сколько времени нужно, чтобы найти тот самый ключик для конкретного человека?
– Все люди разные. Есть спортсмены, с которыми легко наладить контакт, они очень зрелые, они сразу все понимают. Есть те, которым нужно больше времени, возможно, что-то они поймут не сразу, понимание может прийти значительно позже. Есть такой спортсмен, сейчас он работает тренером, а в прошлом он несколько лет играл в моей команде, сейчас у нас хорошие дружеские отношения, хоть поначалу я был очень-очень строг с ним. Я чувствовал, что он халтурил, отлынивал, ленился, недорабатывал. Мы не ладили. В какой-то момент он стал прибавлять и у него появился шанс перейти на следующий уровень. А позже он вернулся ко мне и сказал: «Знаешь, в то время я этого не понимал, но как только я попал туда, я все понял, понял, к чему ты вел, ты хотел помочь мне с карьерой». Сейчас мы очень близки, разговариваем раз в неделю. Он главный тренер в лиге Восточного Побережья, думаю, он сумеет стать тренером в НХЛ. И у меня было несколько других историй успеха, когда я был в «Детройте». Ребята, выигравшие Кубок Стэнли, поначалу были в аутсайдерах, «Детройт» не собирался их подписывать. Я говорил: «Думаю, это способный игрок, дайте мне поработать с ним, дайте ему второй шанс», и они перешли из АХЛ в НХЛ. Иногда нужно просто принять это, пусть даже кажется, что игроки не понимают. Но в какой-то момент они поймут. Может быть, это случится позже, а может быть, они не хотят признаваться в том, что все понимают. Проблема в нашем деле заключается в том, что нам не всегда хватает времени – либо спортсмен переходит в другую команду, либо сам тренер.
 
– Расскажите про взаимоотношения с коллегами из вашего тренерского штаба. Вы позволяете им импровизировать или нет?
– Еще как позволяю. Я им очень доверяю, особенно тренерскому штабу, который у нас есть сейчас. У нас отличный состав тренеров, с партнерами по тренерскому штабу мне везет. Я всегда открыто высказываю свое мнение. Будучи эмоциональным и горящим своим делом, я очень красноречив, как видите, склонен много говорить. Иногда одергиваю себя, чтобы дать им возможность свободно дышать и действовать. Но мне нравится думать, что те коррективы, которые я вносил в систему, обусловлены тем, что вокруг меня были действительно хорошие люди с замечательными идеями. Марк, Виктор, Влад, Стив – меня окружает хорошая опытная группа тренеров, и они привнесли некоторые вещи, которые мы приспособили к нашему плану и тому, как работаем. И мне нравится думать, что иногда я отступаю в сторону и даю им свободное пространство на льду и в раздевалке. В нашем деле важна согласованность действий, но я думаю, что нужно прорабатывать это за закрытыми дверями, а затем уже демонстрировать перед командой, не важно, кто именно говорит, я или мои помощники, игроки должны видеть, что тренерский штаб сплочен и находится на одной волне.

– Есть ли кто-то, кто выполняет роль вашего куратора, кто-то, кто может помочь вам внести определенные коррективы?
– Это зависит от того, как все устроено в конкретном клубе. Часто генеральный менеджер может прийти и сказать: «Думаю, ты слишком жесткий по отношению к игрокам, слишком жесткий по отношению к судьям». В нашем деле часто бывает так, что тренер как бы сам по себе. Я люблю спрашивать помощников: «Что думаете, как сегодня прошло собрание, как я выступил, что вы заметили со стороны?» И меня всегда окружали хорошие парни, которые могли сказать: «Думаю, собрание было слишком долгим» или «Мне очень понравился твой посыл, было действительно хорошо, ты все отлично сделал». Я думаю, всегда хочется создать такую среду, в которой люди будут чувствовать себя хорошо. Зачастую генеральный менеджер занят своей работой и приходит только тогда, когда что-то идет не так. Или владелец, или кто-либо еще. Не всегда, но иногда да — вот ответ на ваш вопрос.

– Есть ли у вас главное правило, которое помогает вам добиваться успеха?
– Думаю, у ответа на этот вопрос есть две стороны. То, чем я всегда руководствуюсь в жизни и что пришло от отца: не требуй от других того, что ты сам не хочешь делать. Я хочу вдохновлять собственным примером, не хочу быть человеком, который халтурит, хочу показывать, что готов выполнять работу. Стараюсь относиться ко всем с уважением и добротой, держать высокий уровень, всегда быть подготовленным, зная, что допускаю ошибки. Но в то же время я умею их признавать. Если я сделал что-то не так, я готов сказать: «Слушай, это моя вина, я недоработал». Я не хочу тыкать пальцем и обвинять других. И думаю, что доказываю это на деле. Именно так я стараюсь руководить командой. Что еще помогает опуститься на землю, так это люди, которые могут выразить объективную точку зрения, всегда могут высказать за что-то, это моя семья – жена и сыновья, у меня два сына. Сейчас им за двадцать, они взрослеют, им нравится думать, что они очень зрелые и умные молодые люди. Всегда говорят мне: «Папа, ты не должен такое говорить на скамейке, ты не должен такое кричать судье». Когда я совершаю ошибку, я знаю, что приду домой и меня там не будет ждать что-то вроде: «Не переживай, ты молодец». Дома есть люди, которые могут опустить на землю и указать верный путь.

Досье

Грег Айрленд
Родился 5 октября 1965 года в Оранжвилле, Канада
Карьера тренера: «Оаквилль Блейдс» – 1992-1994; «Кэлдон Канадианс» – 1994-1998; «Дайтон Бомберз» – 1998-2003; «Гранд Рэпидс Гриффинс» – 2003-2007; «Сан Антонио Рэмпейдж» – 2007-2010; «Лугано» – 2010-2011, 2016-2019; «Оуэн Саунд Аттак» – 2011-2015; «Адлер» Мангейм – 2015-2016; «Больцано» – 2019-2022; «Куньлунь Ред Стар» – 2022-н.в.