3 октября 2011 года.
Константин Барулин. Вратарь без причуд. //
hotice.ru
— От «Атланта» прошлого сезона мало что осталось. О ком из ушедших
жалеете особенно сильно?
— Да обо всех. У нас была не просто команда — семья. Только сейчас
начинаю понимать, насколько это было прекрасно. Мы были не такие мастеровитые,
но друг друга на площадке чувствовали очень тонко. Могли бы выигрывать
и дальше.
— С кем из игроков того «Атланта» вы особенно легко ужились бы в
коммуналке?
— С Серегой Мозякиным. Или Ванькой Непряевым.
— В какой момент поняли, что Ржига уйдет?
— Понятно было, что предложениями после такого сезона его завалят.
Но я до последнего надеялся, что он договорится с «Атлантом». Видел же,
как горели его глаза, когда принял команду.
— Это он вас тянул за собой в СКА?
— С тренерами разговоры у меня были, но только с ними. Я как раз об
этом хочу сказать: никто из руководителей других клубов лично на меня не
выходит. Все знают, что у меня контракт — какой смысл говорить напрямую?
— Генеральный директор «Атланта» в интервью мне сказал — вам обрывают
телефон.
— Не обрывали. И ничего не предлагали. Может, в клуб кто-то звонил?
Даже не знаю, закрыт ли этот вопрос...
— Сами вы не просили руководителей «Атланта» отпустить?
— Нет. У меня здесь дом, супруга работает в клубе. Жалко только, потеряли
такую команду.
— Зовись вы Андреем Веревко — как бы поступили? Отпустили бы вратаря,
на которого такой спрос?
— Ох! Каверзные вопросы пошли, да? Я не знаю...
— Если б по итогам прошлого сезона ваша зарплата резко выросла —
что купили бы в первую очередь?
— Дом бы выстроил в Подмосковье. У нас и сейчас хороший, только съемный.
— Самая значительная покупка за последнее время?
— Полтора года купил жене автомобиль — Audi Q5. Пока не разочарована.
Даже я иногда на этой Audi езжу.
— Сейчас фамилию «Парккила» в Мытищах произносить не принято?
— Может, вы мне расскажете — почему?
— Обещал остаться — а сам ушел.
— Насколько я знаю, у него закончился контракт. Как уж он с клубом
расходился, понятия не имею. Но для меня это человек особенный. У всех
европейских тренеров, с которыми работал последние три года, было что-то
свое. И у Майкла Ленера, и у Стефана Луннера. А Юсси подмечал мои мельчайшие
недостатки. Каждый день чем-то удивлял.
— Особенно на что внимание обращал?
— Как правильно выбирать позицию.
— Мне казалось, с этим-то у вас проблем не было.
— Выкатываться я всегда умел — но позицию иногда терял. Юсси повторял:
«Никогда не сдавайся...»
— В прошлом плей-офф вы могли бы толком не сыграть — если б не получил
травму Виталий Коваль.
— Начал-то плей-офф я, сыграл два матча с Череповцом. Но в Мытищах
против «Северстали» пропустил три шайбы. Не скажу, что все три — «мои»,
но... Оказался на лавке. Ржига решил, нужно что-то менять. Виталька в игру
вошел удачно.
— Хоккейная новость, которая за последнее время особенно удивила?
— Уход Сушинского из СКА. Но я предполагал, что Ржига начнет строить
команду под себя — и второй Ржига в раздевалке ему не нужен. Вот чему совершенно
не удивился, так это приходу Билялетдинова в сборную.
— Прогнозировалось.
— Ну да. Как и уход Быкова с Захаркиным из сборной. Но особенно меня
удивило расставание Мозякина с «Атлантом». До сих пор поверить не могу.
Даже трудно представить Серегу в другой форме. Если честно, меня не хоккейные
новости удивляют, а собственный сын...
— Чем в последнее время?
— Встает уже сам. Заходишь с утра — болтает, улыбка на лице. Повторяет:
«Ма-ма, ма-ма...» Так приятно слышать! После рождения ребенка я постоянно
в хорошем настроении. После плей-офф месяц провел с женой и сыном — нам
больше никто нужен не был. Как только закончился чемпионат, из дома меня
было не вытащить.
— В общении с журналистами себя ограничивали.
— Я не разговаривал во время серий — только когда проходили дальше.
Да и когда было разговаривать — если изредка добирался до дома, только
переночевать?
— Я слышал, сына вы назвали в честь коллеги Яна Лашака. Это не шутка?
— Так и есть. Мы виделись в Братиславе на чемпионате мира — Яну было
очень приятно узнавать такие новости. Когда только познакомились с Натальей,
еще не были женаты — я сказал: «Если у нас когда-нибудь родится сын — звать
его будут Ян».
— Созваниваетесь с Лашаком?
— Даже переписываемся.
— Если б можно было исправить одну ошибку в прошлом — какую выбрали
бы?
— Я о прошлом вообще не думаю. Зачем вспоминать молодежный чемпионат
мира — с его курьезной шайбой? Вернуться бы в детство — наверное, не стал
бы вратарем. Вот так.
— Вот так новость.
— Знали б вы, какая у вратарей психологическая нагрузка — не удивлялись
бы... Вот вам решающий матч со СКА в плей-офф. Знаете, о чем я думал? Вот
две минуты до конца, удаление, мы проигрываем... Вот сейчас придем в раздевалку
— и будет тяжелое молчание... Такая напряженная серия, вывернулись наизнанку
— а все равно проигрываем... Зато всем показали, что умеем играть в хоккей...
Ладно, скорей бы все закончилось. Вот такие были мысли. Я понимаю, неправильно
так думать — но это было. Я честно вам рассказываю. Вдруг Штепанек ошибается
— и гол! Мысль как молния — о чем я думаю?! Все заново, мы ведь выиграем
сейчас!
— При этом некоторые вас как вратаря не воспринимают. Например, Игорь
Захаркин.
— Это для меня самого вопрос — то ли у него какая-то обида, то ли еще
что. Не могу понять, из-за чего давал такие вот интервью — про пандус...
— Это он мне рассказывал. Только не пандус, а пондус.
— Когда работали вместе в ЦСКА — все было нормально. Правда, когда
Захаркин ушел в Уфу, перестали вызывать в сборную. В Братиславе с Костей
Горовиковым обсуждали этот момент. Он представлял, насколько мне неприятно
было узнавать такое из газет. Сказал: «Подумай сам — если б тебе не доверяли,
в сборную не взяли бы вообще. Значит, доверие есть. Может, корреспонденты
выдумывают. Или на тренеров наговаривают...» Но я так ничего и не понял.
— Захаркин дал понять — команда вам не совсем доверяла.
— Вот это полная ерунда. От ребят я чувствовал только позитив — они
мне сразу после того интервью сказали: «Никого не слушай, это полная чушь».
А для тренеров я как был незаметным человеком — так и оставался.
— Жена собирает заметки о вас. Это она зачитала по телефону интервью
Игоря Владимировича?
— Она штудирует интернет, все прочитала. Но сказали мне родители, потом
кто-то из друзей дозвонился... Быков с Захаркиным, придя в сборную, сразу
начали вести непонятную политику. Вернее, понятную лишь им двоим.
— Вы о чем?
— О приглашении игроков. Вчера играл один — завтра приглашали другого.
Но результат был — значит, имели на это право.
— Вы общаетесь с Мозякиным. Он был ошарашен непопаданием в заявку,
как и все остальные?
— Он ждал до последнего момента. Уже начался чемпионат мира — я созванивался
с Серегой, он был в Москве и даже никуда не поехал отдыхать. Ждал. Я предполагал,
что Мозякину дадут отдохнуть после плей-офф, и после вызовут...
— Если б Набоков не сломался — вы так и досидели бы этот чемпионат
на лавке?
— Судя по пондусам — так и получилось бы.
— Но сыграть вам пришлось, и сыграли удачно. Тренеры что-то говорили?
— Меня очень сильно поддерживал Владислав Третьяк. Прежде он тоже обо
мне не забывал, но такой огромной поддержки не было. Предстояла игра с
канадцами, Женька Набоков сломался. Владислав Александрович зашел ко мне
в номер в 9 утра — я еще спал: «Я сейчас уезжаю, вечером тебе сказать этого
не смогу. Настраивайся, я в тебя очень верю...» Видели б вы, как он радовался,
когда мы выиграли у канадцев.
— Вашей игрой был доволен?
— Очень. Думаю, он представлял, что у меня творилось в душе.
— Журналисты в первую минуту не могли понять, как юный финн забросил
вам шайбу. А вы — поняли?
— Скажу так: сидел бы я, стоял — все равно эту шайбу отразить очень
сложно. Парень молодец, конечно — в 19 лет проводить эксперименты, в таком
матче, при счете 0:0... Достойно похвалы. Илюха Ковальчук после сказал:
«Мне бы в НХЛ голову оторвали, если б в 19 лет такое делал».
— Критиков тогда было достаточно. Какой запомнился?
— Сергей Черкас, тогдашний тренер вратарей СКА. Заявил: «Барулин должен
был играть в этом моменте клюшкой». Вот этого я никак понять не мог. Хоть
бы пересмотрел человек момент — куда мне клюшку пихать? За ворота? Просто
у Гранлунда было достаточно времени, чтоб провести финт. И все.
— Своей вины не чувствуете?
— Нет.
— Пересматривали потом этот гол?
— Не стал. Мой тесть работает в компании с одним финном — так тот рассказал:
в Финляндии марку выпустили с этим эпизодом.
— Ничего себе. Это самая странная шайба, которая побывала за вашей
спиной?
— Самая. Если не считать детский хоккей. Правда, в ЦСКА мне как-то
от красной линии залетала. Сейчас меня такими голами не сломать, с характером
все в порядке.
— После такого плей-офф знаете себе цену?
— Мне теперь спокойнее играется.
— В сборной на чемпионате мира шутили?
— Везде шутят. Как в тюменском «Газовике», кроссовки к полу не прибивали
— но пены в полотенца Сашка Овечкин напускал. Человек выходит из душа,
берется — и снова весь в пене.
— В вашем личном рейтинге — лучший судья России?
— Вы удивитесь — мне многие нравятся. Хоть много с ними ругаюсь. Перед
игрой всегда здороваемся — но во время матча отношения натянутые. 21 мая
на вечере закрытия сезона КХЛ я подошел к столу судей, они все вместе сидели:
«Ребята, вы уж извините меня за такое поведение. Я вас уважаю. Ваша работа
даже тяжелее, чем наша. После матча я другой».
— Как отреагировали?
— Ответили звоном бокалов.
— На чемпионате мира Овечкин заставил вас нюхать нашатырь. Самый
сильный бросок, который попал вам в шлем?
— Слава Богу, Куляш пока не попадал. Есть игроки — специально метят
в шлем, чтоб разозлить вратаря. На тренировках, свои же. Правда, сейчас
таких почти не осталось. Если кто попадет — все извиняются, как Овечкин...
— Неприятные ощущения?
— Очень неприятные. Ребята часто получают сотрясения, но меня пока
Господь любит, тьфу-тьфу. Даже переломов не было. Разве что в прошлом году
потянул мышцы спины, не поехал на Евротур...
— К критике можно привыкнуть?
— Можно научиться не принимать близко к сердцу. Вот сейчас даю вам
интервью, его выложат на сайте — а под ним будут комментарии. Вот сами
возьмите и почитайте. Думаете, меня только нахваливать будут? Ничего подобного...
Лет до двадцати из-за таких вещей страшно переживал.
— Помню-помню. Одному уважаемому корреспонденту обещали клюшку об
голову сломать.
— Было такое. Правда, я ему ничего не сломал — но супруга моя высказала.
— Из-за чего?
— Выдал какую-то заметку — мол, Барулину лучше в Узбекистане играть.
В нашем чемпионате делать нечего. В прошлом сезоне тоже был корреспондент
— писал обо мне скверно. Но чем выше поднимался «Атлант», тем лучше становились
заметки. Угас. На чемпионате мира писал обо мне только хорошее...
— Вам под горячую руку лучше не попадать.
— Да нет, я давно рукоприкладством не занимаюсь. В последний раз было
то ли в Караганде, то ли в Тюмени. Даже на льду дрался.
— Чемпион мира по боксу Роман Кармазин мне рассказывал: Караганда
— город злой. Надо уметь отбиваться.
— Ну да, вокруг города много зон. Молодежь воспитывалась на фильмах
90-х. Во дворе надо было выживать.
— Максим Соколов мне спокойно рассказывал, что в КХЛ играют вратари
сильнее его. Например, Роберт Эш. Есть вратари сильнее вас?
— Я лучше скажу так: очень часто в слабой команде играет сильный вратарь.
Но пропускает пять — и на него никто не обращает внимание. Самый лучший
вратарь для меня — Мартин Бродо. И физически силен, и столько лет в воротах
«Нью-Джерси»... Мне очень не нравится, когда говорят, будто нет хороших
русских вратарей. Каждый год кто-то появляется — то Худобин, то Бобровский
или Варламов. Просто русским вратарям не дают играть. Зачем-то подписывают
иностранца.
— В прошлом сезоне Кочнева просто затравили. Сегодня он в «Атланте».
— Все будет нормально, Димка оттает.
— Парккила заставил вас сбросить вес. Три совета — как это сделать?
— Он не заставлял — просто сказал: «Костя, все вратари у меня были
поджарыми. Может, сбросишь?» Я решил — почему нет? Исключил соусы из питания,
немного поменял рацион. Стал больше тренироваться.
— В новом образе открытия от собственного организма были?
— Когда играл в высшей лиге за Тюмень, с 98 килограмм сбросил до 92.
Так мне не хватало сил на третий период. Думал, сейчас история повторится
— только сброшу, начнутся проблемы. Но ничего подобного. Наоборот, стало
легче двигаться.
— С чемпионата мира вы возвращались, обвешанный пакетами.
— Подарки вез. Хорошо, догадался в середине чемпионата пройтись по
сувенирным лавкам — к последнему дню все интересное разобрали. Сметали
с невероятной силой. Еще я заметил — стоило нам куда-то выйти, сразу появлялись
камеры. Исподтишка снимали. Сидит Овечкин в «Макдональдсе» — ну что тут
интересного? Нет, снимают...
— Раздражало?
— Раздражало то, что искали только негатив. Никакого уважения к личному
пространству игроков.
— Наверное, ждали, когда вы закурите.
— Наверное...
— Последняя сигарета в вашей жизни?
— Откуда вы знаете, что она вообще была?
— У каждого была.
— Хорошо, скажу. Попробовал курить лет в восемь. Не пошло, только закашлялся.
В 19 лет к идее вернулся, выкурил сигареты две. Снова не пошло. Не мое,
наверное.
— Книга, которая давалась вам тяжелее всего — но до конца дочитали?
— Я не так часто книжки читаю, больше журналы и газеты. Тяжело у меня
шла книга Третьяка «Верность». Отец мне вручил: «Подчеркивай все, что понравится».
Поэтому читал очень долго и внимательно. Обдумывал каждую фразу. Особенно
запомнился момент — кто-то принялся учить Третьяка настраиваться на игру.
Надо встать с утра — и сразу к зеркалу. Говоришь самому себе: «Ты лучше
всех, ты молодец, все сегодня поймаешь...» Третьяк все сделал, как учили.
На утренней разминке поймал все. Вышел на игру — все пропустил. После этого
с экспериментами закончил.
— Журналы какие предпочитаете?
— «Means Health», еще какие-то мужские. Но в последнее время и от них
отказался.
— Почему?
— Мы десять дней прожили на даче под Питером, и журналы я изучал только
про квартиры. Как что-то доделать, где лампу лучше поставить. Я всерьез
подсел на идею выстроить хороший дом.
— Вы получили приз MVP прошлого сезона. Если б от вашего голоса зависело,
кому его давать — какая фамилия прозвучала бы?
— Как мне рассказали, впервые приз MVP дали человеку из команды, ставшей
второй. Кому давать... Саша Радулов был достоин этого приза в чемпионате.
В плей-офф выступил не так хорошо. Пожалуй, Мозякину дал бы. Всю команду
вел за собой.
— В свое время вы расставались с ЦСКА — и на прощание вас обвинили
в жадности. Помните?
— Еще бы. Когда они говорили, что давали мне хороший контракт — а я
просил еще больше?
— Вот именно. Говорили, что давали вам 4 миллиона.
— Да, за три года. Было очень неприятно. Я считал, что достоин остаться
в ЦСКА. Если б действительно предложили такие деньги — даже раздумывать
бы не стал. Зачем менять команду?
— Цифры взяли с потолка?
— Даже разговора о таких суммах не было.
— С Немчиновым разговаривать было бесполезно?
— У нас были своеобразные отношения. Когда он только появился в ЦСКА,
мы находили общий язык. Но только на площадке и в раздевалке. Как только
начинался разговор о контрактных делах — все, как отрезало. Однажды я не
выдержал: «Сергей Львович, как с тренером мне с вами легко разговаривать.
А как с менеджером — пусть общаются мои агенты...»
— У каждого человека можно чему-то научиться. Чему — у Немчинова?
— Исключительно упертый человек. Играли мы в плей-офф с МВД, проигрывали
0-2 в серии. Немчинов зашел в раздевалку — и вместо разноса сказал: «Ребята,
не опускаем голову. Я в НХЛ проигрывал серию 1-3, а в итоге стали чемпионами».
— Александр Вьюхин процитировал в интервью слова бывшего своего тренера
Геннадия Цыгурова: «Ты собственную команду в спину из „Калашникова“ расстрелял».
Самые странные фразы, которые от тренеров слышали вы?
— В Тюмени Александр Карлович Ковалевский, сильно разозлившись, говорил:
«Вы — никто. Вы — мыльные пузыри». Весело было. На пустой стене показывал
клюшкой защитнику: «Он здесь, ты — здесь. Он переместился сюда — где ты?»
Тот сидит, глаза округлились. Выдавил: «Ну, наверное, здесь...»
— И что?
— Ему удар по шлему: «Нет, дурак, ты вот здесь!»
— Петр Воробьев тоже мастер художественного слова.
— Очень тяжелый человек. Образованный, умный, но в психологическом
плане просто давил. Как-то мы не нашли общего языка.
— Мозякину он книжки давал с отчеркнутыми карандашиком местами. А
вам?
— Мне — нет. Книжки доставались ребятам постарше.
— Николишин мне рассказывал, как работал с Петром Ильичом. Тот Андрею
сообщил: «Ты виноват в том, что ты есть». Николишин до сих пор размышляет
над этой фразой.
— Мне запомнились выражения Бориса Михайлова. Меня 19-летним отдали
в аренду в СКА. Поехали в Словакию на турнир. Играет Лашак, я сижу на лавке.
Во дворце прохладно. Завершается овертайм, буллиты. Из двух два Яну забивают
— и Михайлов выталкивает на лед меня: «Давай».
— Забили?
— Забили. Подъезжаю к лавке, Михайлов на меня накинулся: «Ну что ты?!»
Отвечаю — даже махнуть руками, чтоб разогреться, не успел. «Ах, ты холодный?!»
На следующий день собрание, Борис Петрович поднялся: «Мы проиграли из-за
того, что у нас кое-кто... А точнее, Барулин... Холодный! Так поставь обогреватель
рядом! Положи под задницу одеяло!»
— Забавно. Я помню, вы заказывали художнику рисунок на шлем — череп.
— Да, это мой самый первый спартаковский шлем. Как-то увидел — администратор
команды Александр Арефьев приехал на машине с сумасшедшей аэрографией.
Так я долго не раздумывал — говорю: «Мне фрагмент с этого автомобиля нанесите
на шлем».
— И не пошло в новом?
— Супруга моя говорит — во всем есть смысл. Всякий рисунок передает
энергетику. Может, от этого черепа какая-то не такая шла...
— И какая судьба была у этого шлема?
— Был перекрашен.
— Боюсь предположить, что за рисунки были на этом автомобиле — если
фрагментом стал череп.
— У него было серьезная машина, Subaru. Человек любил быструю езду.
И тематика черепов его как-то радовала.
— Сколько стоит — красиво расписать шлем?
— Я все время обращаюсь к одному человеку — так он делает мне приличные
скидки. А в среднем — долларов пятьсот.
— Самый необычный шлем, который видели?
— В Америке ребята рисуют карты, кубики... У меня друг, Андрей Васильев,
музыку любит — так он собирается гитару и барабан нарисовать. У Кошечкина
интересный шлем — кот нарисован. Но это напрашивается.
— Кстати, не шлемом ли с черепом вы замахивались на судью?
— Точно, им.
— Представляю его ужас. Когда такая картинка мелькнула перед глазами.
— Знаете, это больше казалось, что я замахиваюсь. Мы играли с ЦСКА
— народу много, дерби. Шумно. Судья меня не слышал — так я снял шлем, чтоб
до него докричаться. А на видео получилось, будто я ему этим шлемом чуть
ли не засадил.
— Отчаянный вы человек. Когда-то в водопад прыгали с семи метров.
— Прыгал. Я вообще уважаю экстрим. Помоложе был — перелезал с одного
балкона на другой, на девятом этаже.
— От чужой жены?
— . Мы с Александром Емельяненко, вратарем, снимали квартиру на двоих,
забыли в раздевалке ключи. Решили, проще перелезть, чем возвращаться. Я
добрался до форточки, через нее нырнул в квартиру...
— Сейчас бы повторили?
— Нет. У меня ребенок, супруга, карьера складывается... Есть чем рисковать.
— Но на слоне вы ездили относительно недавно.
— Так это не страшно — скорее, непривычно. Впрочем, и страшновато немного...
Это я в Таиланде все успел — и в водопад прыгнуть, и на слоне проехаться.
Когда слон начинает идти вниз, удивительные ощущения. Но ты к сидению цепочкой
пристегнут, не свалишься. Если уж бабушка моей жены в 80 лет каталась —
значит, ничего там опасного нет.
— Отважная какая женщина.
— Она вообще большой молодец. Каждый год берем с собой.
— Чудесная идея — в отпуск с бабушкой.
— Так не только с бабушкой — мы обычно всей семьей летаем. Человек
восемь-девять. Так бабушка за день проходит больше, чем все мы. А на даче
все своими руками перелопатила.
— Самое неудачное место, куда отправлялись в отпуск?
— Прежде Турцию не любил. Суета, непонятно, в какой отель угодишь...
Но в этом году туда отправились на месяц с ребенком — и не пожалели. Удачно
попали — жары не было, а вода очень теплая. А не понравилось мне в Тунисе
и Египте.
— Помните, как в ЦСКА вывешивали интервью Ржиги — чтоб раззадорить
команду?
— Было такое. Кто поэмоциональнее — тот обращал внимание, действительно,
раззадоривался. Кто поспокойнее — тому наплевать было, что там Ржига наговорил.
Знаю, что в плей-офф мое интервью вывешивали в Череповце.
— Что наговорили?
— С корреспондентом у нас недопонимание случилось. Якобы, по моим словам,
в Череповце играть некому. А я сказал другое: в этой команде нет выдающихся
звезд, но ребята показывают хорошую игру. И вот еще до того, как вышло
опровержение, в раздевалке «Северстали» вывесили мое интервью.
— Не помогло.
— Еще как помогло — они злющие приехали. Но я знаком со многими ребятами
из Череповца, они просто улыбнулись. Поняли, что такого я сказать не мог.
**
— Самый жуткий полет в вашей жизни?
— С «Химиком» летели с Кубка Шпенглера. Старый-старый самолет, влетели
в какое-то облако в горах — трясло так, что стюардессы только успевали
нам мешочки подавать. Очень страшно было. Как-то со «Спартаком» летели
— Москва не приняла. Сели в Нижнем, ждали там часов восемь. Не выходя из
самолета. Недавно накануне Нового года в Риге сидели часов восемь. Сломался
самолет.
— Кто в прошлогоднем «Атланте» особенно боялся летать?
— Уппер и Быков. И Вадик Епанчинцев.
— Вы, кажется, компьютерными игрушками увлекаетесь?
— За новыми игрушками не слежу — но вечерами на базе играем в компьютерный
футбол. Трое на трое. Я обычно «Барселону» выбираю.
— Вы сентиментальный человек?
— Уже нет. Вот раньше, когда перебрался из Караганды в Тюмень, был
очень сентиментальный. Грустил вечерами. Дождик идет, музыку лирическую
проставишь... Сейчас я совсем не такой. Думаю, хоккей тому причиной. Даже
супруга замечает: «Ты уходишь в себя очень глубоко, не такой романтичный
стал...»
— Самый романтический поступок в вашей жизни?
— Время от времени что-то красивое придумываю. Когда супруга вернулась
из роддома — увидела весь дом в шарах и цветах. Была поражена. В Питере,
когда только познакомились, в 3 часа ночи мог заскочить на пять минут —
вручить цветы и помчаться прочь.
— Почему?
— Чтоб успеть — мосты ненадолго сводили.
— Жена ваша говорила в интервью, что вы способны что угодно дома
починить.
— У меня отец — инженер. С холодильниками и телевизорами проблем не
знал. А я смотрел на него, и тоже как-то втягивался. Недавно на даче я
сам клеил обои, линолеум клал... Даже розетки своими руками ввинтил.
— Действительно, мастер на все руки.
— Но подвиг для меня — вратарскую форму научился надевать за семь минут.
Парккила поражался — никогда такого не видел. С Виталькой Колесником ставили
эксперимент — однажды вообще в пять минут уложились.
— Если у вас собака перегрызет телевизионную антенну — заметите сразу?
— Кончено. Когда мы дома — телевизор всегда включен.
— Последняя передача, которая заинтересовала?
— Все смотрел про «Булгарию». Нравится «National Geographic», про животных.
Была еще какая-то передача про инсульты. Очень занимательно рассказывали
про сосуды.
— Стоит мне посмотреть что-то о здоровье — сразу же примериваю на
себя. Вы не такой?
— Я — нет, а супруга у меня точно такая же. Сразу начинает переживать.
— Последние слезы в вашей жизни?
— Слеза покатилась, когда сын родился. Я ведь присутствовал на родах.
— Надо было решиться на такое.
— Мне было тяжело, когда акушерка хотела выпроводить из палаты. Сперва
договорились, что буду с женой до конца. А потом появилась врач — и сказала,
чтоб я вышел. Вот в коридоре-то и начало колотить. Тут врачу сказали —
муж, дескать, хотел присутствовать. Меня позвали назад. Стало полегче.
— Тяжело решались?
— Мне жена сказала: «Хочу, чтоб ты пошел» — и вопрос был решен.
— От какой собственной черты характера избавились бы?
— Я вспыльчивым бываю. Загораюсь очень быстро. На льду это придает
сил.
— Последняя вспышка ярости, с которой не смогли совладать?
— Месяц назад с женой поругались.
— Из-за чего?
— Даже не знаю. У нас бывают такие вспышки — для поднятия семейного
тонуса.
— Бывает, что ссора растягивается на целый вечер?
— Обычно через полчаса все заканчивается. Когда мы познакомились с
Натальей, у нас регулярно случались перебранки. Отец как-то говорит моей
будущей теще: «Марина, я не могу на это смотреть. Они так ругаются — как
жить-то будут вместе?»
— Что было дальше?
— Расспрашивает ее: «Не разговаривают после ссоры долго? Дня два-три?»
Она пожала плечами: «Максимум, что я видела — час не разговаривали». Отец
сразу успокоился. Это, говорит, не ссора.
— Рекорд — сколько не разговаривали?
— Больше часа не протянем.
— Гашек мне говорил: «Чем лучше я чувствую себя с утра, тем хуже
сыграю вечером». У вас таких особенностей нет?
— Я заметил другое: чем сильнее зацикливаюсь на каких-то приметах,
тем сильнее загоняю себя в угол. Только об этом думаю — играть начинаю
хуже. Хоть для меня это важные мелочи — особенный обед. Сон в определенное
время.
— На Гашека в прошлом сезоне смотреть было больно и странно — кумир
детства превратился в заурядного вратаря.
— А я думаю иначе: какое счастье, что я с ним поиграл на одной площадке!
Мы с Антоном Огородниковым, напарником в Тюмени, как раз об этом мечтали
— поиграть вместе с Гашеком. Вообще, Доминик меня удивлял. Начало сезон
— вроде все плохо. Курьезные шайбы. Но чем ближе к плей-офф — тем сильнее
он походил на того Гашека, которого мы помним. Видно было — человек знает,
как себя готовить.
— Когда в последний раз были крупно недовольны собой?
— На чемпионате мира, в игре против чехов. Вроде и ошибок грубых не
было, но шесть голов — это многовато.
— Игрок футбольного «Локомотива» как-то обронил на газоне сережку
— так всей командой ползали, искали. Потому что стоила она под 50 тысяч
долларов.
— Моя дешевле, около тысячи долларов. Хоть и с бриллиантом. Как-то
в «Мегаспорте» после тренировки чувствую — чего-то не хватает. Обронил!
Помчались с Суглобовым искать — и нашли возле ворот.
— Сережка у вас уже есть. Очередь за татуировкой?
— Угадали — хочу татуировку. Пока только не определился, какую.
— Какие нравятся?
— У Игоря Волкова очень красивый рисунок — идет от шеи до предплечья.
Но сам на такую едва ли решусь. Колька Пронин весь в татуировках. На русских
ребятах не так много рисунков — а вот приезжают чехи или словаки: практически
все!
— Если бы не хоккей — чем бы вы сейчас занимались?
— Был бы футболистом, наверное. Как двоюродный брат, он в Караганде
играл.
— Вратари бегать не любят?
— Я вообще не люблю предсезонку Когда месяц на лед не вставал — неделю
будешь в себя приходить. Вот это самый сложный момент. Бегать для меня
— ой, ужас...
— В Магнитке 90-х вратарей после неудачных матчей отправляли к экстрасенсам.
— Меня пока проносило, не отправляли. После поражения «Атланта» от
Череповца Витальку Колесника тогдашний менеджер Вайсфельд повез к окулисту.
Проверять.
— Бывает, что собственный организм удивляет? Реакция пропадает?
— Мне не нравится, что со мной творится после Нового года. Обожаю этот
праздник, три-четыре дня с семьей — сказка. Но стоит начаться играм — у
меня ощущение, будто что-то растерял. Оставил в старом году.
— Знаменитый теннисист Евгений Кафельников мне как-то сказал: «не
люблю блондинок и коньяк». Чего не любите вы?
— К блондинкам, как понимаете, у меня другое отношение. Если видели
мою супругу. Вот коньяк как-то не очень идет, в этом Кафельникова понимаю.
Ненавижу болгарский перец. В детстве отравился — теперь выворачивает от
одного вида. Лицемерие не люблю.
— Какой день из собственной юности вспоминали в последний раз?
— Недавно сидели на даче с родителями и Натальей — как раз вспоминали
мое детство. Три часа разговаривали только об этом. Особенно запомнился
парад: толпа вокруг, машины — и я на отцовских плечах...